- И сложности есть?

- Есть, конечно, ну, а как же без них, без них невозможно. Что-то есть, что-то там нащупали, может быть. Но пока он ещё, как говорил Михаил Чехов, далеко на горизонте, только приближается к тебе. А вот когда приблизится, я рассмотрю его лицо, как он одет, как он двигается, говорит, поёт, тогда будут определённые выводы.

- Продолжая тему. Есть образы, которые даются Вам легче? Или чем сложнее, тем интереснее?

Чем сложнее, тем интереснее, потому что тяжёлый путь к познанию персонажа гораздо увлекательнее. Когда ты уже знаешь: «тут понятно, как я это делаю, это легко», на каком-то этапе становится скучно, играть становится неинтересно, начинаешь как-то себя развлекать, что-то придумывать. А когда ты не знаешь, за что ухватиться, вот тут приходится по ночам спать и видеть сны, как репетируешь.

- Традиционный вопрос относительно жанров: что для Вас как для артиста представляет наибольший интерес: комедийные роли или драматические?

- И те, и другие.

- Вы не разделяете их?

- Нет, абсолютно. И в том, и в другом интересно искать, что-то для себя раскрывать и пробовать вместе с командой, вместе с партнерами, что-то новое делать. Сегодня сидели, разговаривали с ребятами во время перерыва о том, что когда делаешь новый спектакль, начинаешь по-новому говорить, ходить. Чувствуешь себя ребенком, которому нет ещё и года, который ни говорить не умеет, ни ходить, даже ползать ещё не умеет. В лучшем случае - лежать на спине и переворачиваться на живот. Вот в такой ситуации находишься. Интересно играть, конечно, характерные роли. Мне всегда было интересно играть характерных персонажей, не героев. Потому что герой не включает какую-то внутреннюю актерскую клоунаду. Герои - уже герои, их воспринимают так. Но с определенного возраста мне стало интересно играть и героев. Когда играешь героя правильного, слишком правильного, он становится неинтересным, приторным, такого в жизни не бывает. Начинаешь в нем искать какие-то минусы, изъяны, чтобы он был таким же нормальным человеком, как и все люди.

- Вы уже играли вместе с Сергеем Лазаревым в постановке «Ромео и Джульетта», играли лучших друзей. Вам это помогает или мешает?

- Да, Ромео и Меркуцио… Ну, как, помогает-мешает…

- Есть какие-то стороны, которые мешают?

- Нет. Никаких сторон нет, которые мешают. Серёжка уже говорил, мы не первый день знакомы и не первый час работаем на площадке. Мы очень долго, год практически, репетировали «Ромео и Джульетту», за это время во всех сценах, когда мы репетировали, а потом играли в спектакле, работали и человеческие, и партнерские отношения. Поэтому в новом спектакле у нас немножко другая ситуация: здесь мы играем не друзей, а звезду и почитателя звезды. Но все равно, если мы что-то ищем вместе, мы находим общий язык, все хорошо складывается.

- Когда Вы играли с Сергеем в «Ромео и Джульетте», Вы видели ситуацию, которая творилась в зале?

- На самом деле, это большая школа актерская, брать внимание тех людей, которые пришли смотреть спектакль. Естественно, были девочки, которые пришли смотреть «концерт», которые первый раз в жизни посетили спектакль. Может быть, благодаря этому кто-то из них остался зрителем театра, то есть из этой огромной толпы людей какой-то процент полюбил театр и стал ходить в него. Для меня, например, и для многих ребят было шоком, когда в сцене драки и убийства первые ряды партера делали вот так (хлопает в ладоши – прим. автора). От этого я уже понимал, какой контингент сидит в зале, как с ним нужно бороться, как брать его внимание. Для актера это хорошая школа. Ты набиваешь себе шишки и мозоли не бояться такого зала. Если ты такой зал победишь, дальше легче будет работать. Но, правда, такой зал порой расхолаживает. Или не расхолаживает, но у тебя голова работает на какие-то придумки, штучки, иногда ненужные, и потом просто приходиться останавливать себя и возвращаться в действие, в то, что происходит. Но иногда были просто невыносимые зрители. Всякие бывают сумасшедшие люди… Когда и костюмы начали красть, и бутылочки из-под яда…

- В связи с этим, у Вас не возникает никакого негатива к предстоящей постановке?

- Нет, у меня не возникает негатива. Я совершенно не собираюсь об этом переживать. Стараюсь не думать о том, какой придет зритель. Моя задача как актера, и у всех актеров она такая, - сделать спектакль хорошим. Если то, что будет на сцене, будет хорошо, то, я думаю, зритель будет воспринимать это так же. А если думать о том, кто придёт, зачем придёт… Но, я, конечно, как человек, не забываю о том, что могут прийти больные люди, больные на всю голову. Но куда от этого денешься? И на нормальные спектакли такие люди ходят. Это зритель, его же не выгонишь.

- Не обидно, что искусство превращается в какое-то выживание?

- Проблема, на самом деле, уже не моя. А проблема воспитания. Это уже вопрос не ко мне, а к родителям тех девочек, которых так воспитали. Здесь можно быть почитательницей, фанаткой, но при этом оставаться совершенно воспитанным человеком. У меня ведь тоже есть поклонники, которые дарят мне подарки, звонят, поздравляют, пишут, но они совершенно адекватные люди. Воспитанные девушки, женщины, мужчины, семейные пары, - совершенно нормальные люди. Они приходят, смотрят спектакль, им нравится то, что я делаю. А если среди зрителей найдется какое-то количество сумасшедших, то с этим ничего не сделаешь. На концертах The Beatles тоже были сумасшедшие, которые кричали: «Я хочу ребенка от тебя!». Ну, что ж поделаешь…